Как все начиналось

«По большей части Иркутск наполнен именно приезжими, а те иркутяне, которые что-то создают, уезжают дальше — учиться или жить в большом городе. Иркутск движовый в плане мероприятий: есть люди, которые создают свои инициативы, есть много мест, где можно собраться, а еще сильное ощущение, что все варится в собственном соку. Тенденции доходят до нас очень долго, и пока они доберутся, все уже устареет и 10 раз изменится. В этом есть огромный плюс: когда мы приезжаем на фестивали, есть ощущение что у Иркутска совсем своя история и это круто. А еще Иркутск находится где-то посередине России — через нас все едут на Байкал и я бы хотел, чтобы Иркутск ассоциировался с Байкалом», — рассказывает Николай.

Иркутская организация «Радуга» существует уже более 10 лет и состоит из родителей детей и взрослых с ментальными особенностями развития, в том числе с синдромом Дауна. В 2015 году сюда с мастер-классом приехал Андрей Борисович Афонин — московский режиссер, который более 30 лет занимается инклюзивным театром. Это мероприятие решил посетить Николай.

«Я пришел потому, что увидел странные слова "особый театр" — тогда я даже не знал, что это такое. Просто шел на мастер-класс по чему-то особенному и думал: "Что же там такого необычного?" А потом организаторы предложили мне обучиться и поработать вместе с ними, создать внутри "Радуги" новый проект», — рассказывает Николай.

Вместе с актрисой ТЮЗа Татьяной Чадиной они прошли обучение в летнем интеграционном театральном лагере Андрея Афонина и приступили к работе.

«Андрей Борисович сказал: "Просто делайте коллектив!". И на это ушло практически два года: мы создавали внутри группы отношения, находили какие-то нормы — что можно и что нельзя. А еще долго не могли понять, кто наш зритель? Для кого мы это делаем? Максимально упрощаем, чтобы наши спектакли могли смотреть даже дети или создаем что-то профессиональное? В итоге пришли к тому, что будем ставить что-то сложное для восприятия, что заставит зрителей подумать, но при этом визуально интересное, чтобы это привлекало. Поэтому наши спектакли в основном пластические — к ним легко подключиться. И неважно, понимаешь ты весь контекст или нет — достаточно просто двигаться в общем ритме», — считает Николай.

Первые 4 года проект существовал под названием «Театр как терапия», но потом его изменили на «О!» — эту букву студийцы произносят в конце каждого спектакля и неважно, говорящие они или нет.

«Ошибка»

«Первое время я был просто очарован нашим театром. Это было настоящее состояние влюбленности. Я долго работал как волонтер и думал: "Похожу годик-другой". А теперь раз — и я уже семь лет волонтер! Если надо — световик, если надо — настраиваю звук, а если надо — выхожу на сцену», — смеется Николай. - перефразировать про волонтера

В 2018 году Николай стал художественным руководителем «Студии О!». Сегодня здесь есть уроки рисования и танцев, а команда проекта состоит из 7 человек: Николая, Татьяны, Яны Шутовой — она занимается постановкой движений в перформансах, фотографа Ксении Власенко и музыкального руководителя Ирины Девятириковой. Дизайнер Оксана Пономарева занимается костюмами для выступлений, а Анна Юмашева преподает ребятам танцы и организует инклюзивные танцевальные вечера и балы. Для того, чтобы обучать педагогов и волонтеров работе с особенными детьми, их тоже отправляют в лагерь Андрея Афонина.

Большая часть педагогов тяжело воспринимает работу с ребятами: подопечные студии не могут играть одинаково и каждый раз придумывают что-то новое. Поэтому с ними интересно делать перформансы — они постоянно все меняют и пересоздают — Николай называет это «элементом бога».

Скоро группа будет играть на инклюзивном фестивале «Открытая рампа» — на нем покажут перформанс «Ошибка».

«При создании каждого нового спектакля нам приходится искать тему, которая будет интересна и мне, и ребятам. И когда мы заговорили на тему ошибок, то вспомнили, что у нас есть участник Дмитрий, который всегда, когда нарушаются правила игры или кто-то ошибается в тексте, голосом робота говорит: "Ошибка!". Ребята постоянно ошибаются, а самое страшное — когда о них говорят, что они ошибки.

А я из уроков истории помню, что люди начали развиваться, когда ошибались. Вся наша история — это собрание ошибок. Как изобрели первую линзу? Какой-то стеклодув нечаянно капнул на пол и стекло приобрело такую форму. Эта мысль постоянно крутилась у меня в голове: "мы все развиваемся через ошибки". Я думал, как подключить зрителя к этому, как заставить его почувствовать себя человеком, который ошибается. И вот что я понял: ошибки существуют только там, где есть правила. В пространстве обычного мира их очень много: в автобусах, на дорогах, магазинах и столовых. Правил огромное количество, и когда человек переходит из садика в школу и институт, он на каких-то уровнях все это понемногу узнает. А нашим ребятам этого не хватает — они просто не были в садике или школе.

Мы начали максимально изучать эту тему и на перформансе разделили пространство зала на активных и пассивных зрителей. Сначала все пришедшие на "Ошибку" образуют круг, в центр которого мы ставим стулья и просим выйти всех желающих. Их задача — передвинуть стул, но на любое их действие мы заявляем: "Вы ошиблись!". Люди начинают бороться с собой, пытаются понять эту схему, но правил-то и нет! И тогда они начинают вести себя как особые ребята. И это ощущение "я ошибаюсь и на меня все смотрят" — это же тоже интересный момент! А когда они ошиблись: когда начали двигать стул или когда согласились быть активным зрителем? В конце перформанса в круг выходят актеры: у них уже поставлена хореография и партитура движений, и они вместе со зрителями начинают танцевать и взаимодействовать через стулья. А стул — это такой простой предмет, который в контексте перформанса становится чем-то иным», — рассказывает Николай.

Изначально в студии играли ребята с синдромом Дауна, а сейчас она принимает всех желающих с особенностями развития — участники приходят через знакомых и приезжают из соседних городов. В «О!» занимается около 38 человек от 13 до 50 лет. - повтор

Синий лес

«Многие боятся таких представителей общества по одной причине: им кажется, что если человек с синдромом Дауна, то от него можно заразиться, а если ДЦП притронется к тебе, это как-то передастся. Это людей очень отталкивало, на некоторых проектах к нам могли подойти и в открытую сказать "А что это за уроды?" И этот сегмент жалости мы хотим отодвинуть на задний план. Чтобы во время спектакля зрители не думали, что им кого-то жалко, а видели спектакль и профессионала, который работает на сцене», — рассказывает Николай.

После каждого спектакля идет обсуждение со зрителями, а студийцы слушают и запоминают их комментарии. В 2019 году в Иркутске прошел перформанс «Синий лес» — театр создал необычную инсталляцию в лесу и организовал большое шествие: участники шли в тишине и издавали звуки природы.

Что будет дальше?

Репетиции проходят на разных арендованных площадках: от драматического театра до арт-галереи и центра боевых искусств.

«Мне очень хочется, чтобы у нас появилось наше личное пространство. Хотя в галерее было здорово: каждое третье занятие пространство становилось другим. Менялись обои, выставлялись новые картины, а ребята просто фанатели от кубистов — я подводил их к картинам и спрашивал, что они видят. Сейчас мы работаем в центре боевых искусств, и это тоже интересная интеграция. Однажды наш Дима куда-то ушел, а когда вернулся, сразу потащил меня к сотрудникам центра. Я спрашиваю: "Что случилось?", и они говорят: "Вот вам ключ, раз в неделю будете приходить и заниматься футболом". А я думаю: "Как?" Я, если честно, сам Диму не всегда понимаю, а он пошел и договорился! Потом мы целый год ходили играть в футбол. Правда ребята не знали, в какой стороне их ворота, и всегда радовались любому голу — неважно, забили его свои или чужие», — вспоминает Николай.

Ребятам с особенностями развития важно, чтобы среда вокруг них была максимально готова к диалогу. А свою потребность быть нужными они реализуют через театр, рисование или танцы — актеры понимают, что нужны на сцене и что без них спектакля не будет.